О
«еврейском засилье»
в
большевистской революции
и
большевистской власти
этно-статистический
обзор
Заключение
История с чудесным превращением в
1941 году Емельяна Ярославского, многолетнего и бескомпромиссного борца с
«мракобесием и поповщиной», в автора очень уважительной к Московской Патриархии
статьи «Почему религиозные люди против Гитлера» (см. главу 3) имеет любопытный
подтекст. Статья подписана псевдонимом «Каций Адамиани», который историком
религии в СССР Михаилом Шкаровским назван «экзотическим и трудноузнаваемым»[1]. Что
экзотический — спора нет, а вот трудноузнаваем он лишь для тех, кто не знаком с
грузинской литературой XIX века.
У знаменитого писателя Ильи
Чавчавадзе есть повесть, едко высмеивающая нравы грузинских помещиков, и
называется она «Кациа адамиани?!»[2] [«კაცია ადამიანი?!»[3]]. В
русском переводе — «Человек ли он?», но это неточный перевод. И он не может
быть точным, потому что в русском языке для обозначения понятия «человек» есть
только одно слово, а в грузинском языке таких слов два: «каци» [კაცი] — человек как «настоящий мужчина»,
как полноценная личность, и «адамиани» [ადამიანი] — человек как сугубо физиологическое
существо, как всего лишь «потомок Адама».
Выбрав для псевдонима это
обличительное название, убрав знак вопроса и заменив в первом слове суффикс «а» (сокращение от глагола-связки «арис»
[არის] — «есть») на букву «й»,
чтобы было похоже на имя («Каций»), Ярославский как бы сообщал вождю: «Да, я
подчинился твоей воле и написал унизительный для меня текст, чуждый моим
атеистическим взглядам! Но я сделал это не как личность, не как "каци",
а как жалкий смертный — как "адамиани"!» Такой вот зашифрованный в
псевдониме поминальный плач сталинского холопа по собственному человеческому
достоинству.
Сталин был знаком с творчеством грузинского
классика (тем более что не кто иной, как Илья Чавчавадзе, напечатал в своей газете
«Иверия» первые стихотворные опыты семинариста Сосо Джугашвили)[4]. И
повесть о морально опустившихся до уровня «адамиани» грузинских князьях вождю,
без сомнения, была известна, так что «дерзкое послание» Ярославского до него дошло.
Но вождь, судя по всему, не рассердился — в 1943 году Ярославский получил
Сталинскую премию. Да и на что сердиться? «Адамиани» так «адамиани», всё
правильно — «каци» Родине не нужны.
Ну, и в чём тут мораль? В том, что
торжество социализма полностью извело в пределах одной шестой части суши
понятие человеческого достоинства? Нет, мораль в том, что извести полностью это
понятие не удавалось нигде и никогда, даже и в сталинском СССР. Что говорить о
священниках, отказывавшихся переходить в «обновленцы», о биологах,
отказывавшихся присягать «мичуринской агробиологии», о жёнах и детях арестованных
«врагов народа», не желавших отрекаться от мужей и отцов, — если даже такое
ничтожество, как Ярославский, фанатичный марксистский цензор и рептильный сталинский
лизоблюд, оказывается, не совсем забыл, что человеческое достоинство существует
и, вообще говоря, не должно бы попираться начальством!
А ведь надо ещё поискать, кто бы из
большевиков мог сравняться с Ярославским по глубине «адамианизации». Из того,
что почти все они отрицали «буржуазное» право и признавали законность «пролетарского»
насилия, ещё не следует, что все они были исправными винтиками в партийной
машине. Кто-то из них бодро шёл в палачи и цензоры — а кто-то и уклонялся от такой
чести. Кто-то самозабвенно следовал всем изгибам ленинской и сталинской
«генеральной линии» — а кто-то и отшатывался в оппозицию («рабочую», «левую»,
«правую», «рютинскую» и т.д.). Кто-то с покорностью овцы дожидался ареста и
казни — а кто-то пускал себе пулю в висок, избавляя себя от предсмертного
унижения в формах «саморазоблачения» и «покаяния перед партией»…
Мы мало что поймём в истории
сползания нашей страны в ту яму, в которой она очутилась, если не будут воссозданы
социологические портреты большевизма на разных этапах его эволюции. В этих
портретах национальные черты, может, и не самые значимые, но игнорировать их и
тем более как-то скрывать их, затирать и замазывать — нелепо и не нужно. Только
тут важно, чтобы общее не вытесняло особенного, чтобы за национальностью
большевиков (как и за их социальным происхождением, образованием, должностями,
званиями) не терялись из виду их человеческие лица, поступки и судьбы. Это
важно и для удержания исторической правды вообще, и для достижения той цели,
которая стала побудительным мотивом к написанию настоящего обзора.
Так уж случилось в нашем отечестве,
что многих людей по разным причинам (не будем здесь уточнять, по каким) очень беспокоит
«еврейское засилье» среди большевиков 80-100-летней давности. И предлагая очень
беспокоящимся внимательнее всмотреться в национальный состав тогдашней большевистской
номенклатуры (партийной, административной, военной, чекистской), мы тем самым
приглашаем их верифицировать гипотезу о засилье евреев. С тем чтобы в случае,
если гипотеза не подтвердится фактическим материалом, они могли бы успокоиться.
В самом тексте обзора материала для верификации
не так много, но его более чем достаточно в источниках, ссылки на которые
составляют неотъемлемую часть обзора и обращение к которым естественно и
неизбежно в случаях сомнений в каких-то выкладках и выводах автора.
Но тут, конечно, нам возразят, что природа
указанного «беспокойства» хорошо известна — это юдофобия, т.е. в буквальном переводе
— «страх перед евреями», хотя опыт общения с юдофобами показывает, что слово
«страх» тут правильнее заменить словом «ненависть». И что ненависть эта отторгает
любую верификацию, хотя сама и не прочь «рационализироваться» — обложиться как
бы обосновывающими её учениями об извечной зловредности евреев, получившими собирательное
название «антисемитизм». И что наивно рассчитывать на то, что какое бы то ни
было «всматривание» в эмпирику может заставить антисемита усомниться в доброкачественности
обоснований его ненависти: выдвижение и проверка гипотез — свойство
рационального мышления, а антисемитизм иррационален. Сомнений он не ведает и никакими
фактами его не прошибёшь.
Может быть, и так. Но «изм» — это
«изм», а люди — это люди, даже если они и антисемиты. Чем бы человек ни тешился
и ни мучился, он — за вычетом совсем уж клинических случаев — остаётся «человеком
разумным». Жан-Поль Сартр, исследовавший мышление антисемитов, признавал, что в
центре их внутреннего мира находится ими же созданный эмоционально насыщенный —
пугающий, отталкивающий, ненавидимый — «образ еврея»: антисемитизм, писал философ,
это не идея — «это прежде всего страсть». Но страсть нуждается в возбуждении¸ а
вот возбудитель её, добавлял Сартр, проникает в душу антисемита через мозг[5] —
больше неоткуда.
Значит, для воспроизводства юдофобии
всё-таки нужно, чтобы мозг юдофоба подзаряжался возбуждающими его импульсами, к
числу каковых относятся и беспокоящие сообщения о «засилье евреев». Но если
вместо воплей о засилье и надёрганных в их подтверждение «еврейских списков»
ищущий возбуждения получит достаточно детальную и систематизированную
информацию на эту тему, то ненавистный образ «еврея-большевика» в его мозгу может
претерпеть деформации, не совместимые с его функционированием в качестве объекта
юдофобской страсти.
Трудно ненавидеть евреев-большевиков
«вообще»: абстракции не возбуждают. Поэтому лучше ненавидеть, скажем, конкретно
Троцкого, сделав его олицетворением означенного образа (в антисемитских карикатурах
на темы революции и Гражданской войны Троцкий — самый популярный персонаж). Но
если юдофоб — «советский человек», то его ознакомление с ролью Льва Давидовича
в создании Красной армии может вызвать смущение, чреватое серьёзной порчей образа.
А если юдофоб исповедует «несоветскую» («антисоветскую», «антибольшевистскую) версию
русского антисемитизма, то как же ему, горячо ненавидя Троцкого и других
евреев-комиссаров Гражданской, уберечь от жгучей ненависти в разы большее число
русских комиссаров и командиров РККА, включая бывших царских офицеров, которые десятками
тысяч воевали в Красной армии?
Можно, конечно, пойти другим путём —
выстроить образ еврея из четвёрки партийных вождей: «Троцкий — Зиновьев — Каменев
— Свердлов», дополнив её для пущей отвратности Кагановичем. Но как отцепить от них
Ленина? Ведь это же он сделал Троцкого наркомвоеном и председателем РВСР, назначил
Зиновьева командовать Петроградом и рулить Коминтерном, определил Каменева в
свои замы и в председатели Моссовета, а Свердлова поставил во главе ВЦИК!
Можно, конечно, и не отцеплять, вспомнив дедушку Ильича, но для «советских»
антисемитов такой путь сохранения предмета их фобии не подойдёт! А ознакомление
с фактом существования в 1922-24 гг. тайного сговора Сталина с Каменевым и
Зиновьевым, спасшими генсека от ленинского «Завещания», может сильно покорёжить
образ еврея-партийца в мозгах антисемитов-сталинистов. Как это так, что
Зиновьев и Каменев вместо того, чтобы сговориться с Троцким против Сталина,
сговорились со Сталиным против Троцкого? Да, потом они опомнились, но это было
потом. А тогда? И, кстати, как быть с Кагановичем, который в течение 30 лет, до
самой смерти Сталина, оставался одним самых верных его соратников? Без
Кагановича зловещий образ еврея-партбосса будет неполным!
Можно плюнуть на партбоссов и опереть
образ еврея на Ягоду, что вроде бы удобно для всех: юдофобы «несоветские» могут
ненавидеть его за то, что он был чекистом, а юдофобы «советские» — за то, что он
оказался вредителем-троцкистом. Но возникает проблема с его начальниками по
службе в ВЧК и ГПУ-ОГПУ Дзержинским и Менжинским. «Несоветский» юдофоб должен
их ненавидеть ещё сильнее, чем Ягоду, а они — не евреи! А «советский» юдофоб
должен объяснить себе, почему Дзержинский с Менжинским не разоблачили 15 лет орудовавшего у них под носом
врага: они были в сговоре с Ягодой? Но портреты Дзержинского висят в лубянских
кабинетах, и такое объяснение не годится. Значит, Ягода все эти 15 лет был
честным чекистом, а врагом стал только после назначения главой НКВД? Но на этом
посту он пробыл всего 2 года из 17 лет службы в органах — выходит, он
был врагом, достойным ненависти, всего на 12%?
И как быть с тем, что все эти два года Ягода находился под присмотром русского
Ежова? Можно, конечно, признать Ежова еврейским агентом, но как быть со Сталиным,
без указаний и санкций которого, как с документами в руках показывают историки,
ни в «ягодинском», ни «ежовском» аппарате НКВД ничего не делалось?
А ещё надо как-то отсеивать из
чекистского «образа еврея» тех хрестоматийных евреев-злодеев, в которых при ближайшем
рассмотрении ничего особенно злодейского не обнаруживается. Хорошо ненавидеть Урицкого,
зная о нём только то, что звали его Моисеем Соломоновичем, что был он председателем
Петрочека и имел неприятное лицо и неказистую фигуру. Но если в мозг «несоветского»
антисемита просочится информация, что именно Урицкий настоял на недопущении
массовых расправ в Петрограде после убийства Володарского (что вызвало сильный гнев
Ильича), что «кровавый Моисей» был твёрдым противником проводимых ленинской
властью карательных мер и почти до самой своей смерти в 1918 г. «с успехом противодействовал (в Петрограде) расстрелам и
другим крайним формам репрессий и насилия над политическими противниками в то
время, когда в Москве они превратились в норму»[6], — то
в поражённом этой информацией мозгу может образоваться когнитивный диссонанс. А
этого нельзя: ненависть должна быть чистой и ясной.
Со зловещим образом
еврея-революционера тоже трудности. Если дорожащему этим образом «несоветскому»
юдофобу показать, что среди членов Петроградского ВРК евреев было меньше 25%, а среди 5 членов Бюро ПВРК их не было вообще, что среди членов Московского
ВРК процент евреев не дотягивал и до 15%,
а среди председателей губернских ВРК — и до 13%, то тут уже не спасёт и «гений переворота» Троцкий. А если до мозга
юдофоба этого толка дойдёт ещё и тот факт, что в ЦК партии меньшевиков, злейших
врагов Ленина и Октябрьской революции, доля евреев была намного выше, чем в ЦК
партии большевиков[7],
то поддерживать в рабочем состоянии образ еврея-революционера станет и вовсе нелегко.
За что ненавидеть, скажем, меньшевистских лидеров Павла Аксельрода, Юлия Мартова,
Фёдора Дана и Михаила Либера, даже и зная, что настоящие фамилии трёх последних
— Цедербаум, Гурвич и Гольдман? Ведь они вместе со всей своей партией от
большевизма резко отмежевались ещё в самом начале ХХ века, в 1917 году
безоговорочно осудили Октябрьский переворот, а после переворота — Красный
террор. Как их подверстать в этот образ?
И как заставить себя ненавидеть адвокатов
Якова Гуровича и Моисея Равича, самоотверженно защищавших на антицерковном
Петроградском процессе в 1922 году православного митрополита Вениамина и
православного мирянина профессора Новицкого?[8] Раз
они евреи, то юдофобу, даже и «антибольшевистскому», ненавидеть их, конечно, надо.
А за что? За то, что не сумели защитить своих подзащитных от расстрельных
приговоров, затребованных главным обвинителем Петром Красиковым? Но тогда как
быть с Красиковым, палачом, изображавшим из себя юриста? Уж он-то точно достоин
презрения и ненависти, а он, как назло — русский. Как и главный свидетель
обвинения «обновленец» Владимир Красницкий, бывший до революции вполне
ортодоксальным священником, верноподданным монархистом и черносотенцем[9]. А
если добавить, что русским был и председатель ревтрибунала Никита Яковченко[10],[11], бесстыже
имитировавший состязательное судопроизводство, то весь этот «судебный процесс»
антисемиту из памяти лучше просто изъять. Как и многие другие столь же
неудобные для ненавистников еврейства страницы истории Совдепии.
А если не давать изымать? Если настойчиво
напоминать о таких страницах тем, кто хочет их забыть? И, что ещё важнее, если систематически
информировать — и тех, кто уже стал юдофобом, и тех, кто ещё только готовится
стать им, — о настоящей, а не вымышленной, истории большевизма и о реальном, а
не мифическом, месте евреев в ней? Не надо думать, что антисемит не способен
рассуждать логически — сопоставлять факты, подводить частное под общее, строить
причинно-следственные цепочки. Способен, как и все люди. Но не хочет — когда
ему это неудобно. Так зачем же ему подыгрывать — отказываться разговаривать с
ним как с разумным существом и признавать в нём лишь фанатика идеи? Не надо помогать
жулику выдавать себя за бойца. Лучше дать понять ему (а заодно и
другим), что нам вполне ясно, что он жулик, показав, как именно он жульничает —
как отсеивает неудобные факты, подменяет фамилии, сочиняет цифры, уклоняется от
выводов и т.д.
Любому мифу переход с уровня
«теории» на уровень эмпирики противопоказан — детальная информация его разъедает.
Антисемитский миф тут не составляет исключения. Конечно, никакая информация не
может заставить антисемита перестать ненавидеть евреев, если ему очень хочется
их ненавидеть, но она может «раздеть» его ненависть — снять с неё декор псевдорационального
обоснования. Чтобы всем было видно, как делается антисемитская «теория» и чего
она стоит.
Но для этого информация должна быть не
только правдивой и проверяемой (это само собой). Она должна отвечать ещё двум
условиям.
Прежде всего, она должна отображать
реальность не избирательно (это описываем, а то пропускаем, этих называем, а тех забываем), а, выражаясь языком Солженицына, — «всеохватно».
Пусть и не «все-все-охватно» (это невозможно), а в границах каких-то тематических
и временных диапазонов, но желательно — без изъятий, и уж точно — без
изъятий по этническому признаку.
Историкам, соприкасающимся с
«еврейским вопросом», это условие не стоит упускать из виду. Речь, конечно, не
об авторах типа Олега Платонова или Сергея Наумова, речь об историках,
проходящих по разряду науки, а не мифотворчества. Их у нас много, и они много
делают для информирования отечественного читателя о делах давно минувших дней,
в том числе в довоенном СССР. Тем не менее, по части вышеуказанной
«всеохватности» к ним есть кое-какие претензии.
Нет ни малейших оснований
подозревать Вадима Абрамова, Михаила Тумшиса и Вадима Золотарёва в намерении
«нарочно выпятить» роль евреев в карательных органах СССР. Напротив, в
предисловиях и комментариях к своим справочникам они настойчиво доказывают, что
евреи не имели в «органах» никакого «засилья», что никто там еврейских кланов
не создавал и создавать не мог, что всё там было интернационально. Это так. Да
только справочники их называются: «Евреи в КГБ» (в этом справочнике Абрамова
даны биографии евреев-чекистов всех итераций советского карательного ведомства,
начиная с ВЧК, ОГПУ и НКВД) и «Евреи в НКВД СССР. 1936—1938 гг.».
Справочники хорошие, а справочник Тумшиса и Золотарёва так и просто отличный —
с подробными послужными списками, с обстоятельными комментариями, с полезными
приложениями.
Но когда углубляешься в его чтение,
пропуская через мозг все 650 биографий еврейских чекистов,
преимущественно сотрудников внутренних отделов и территориальных управлений,
сталинских цепных псов, костоломов и душегубов, то остаётся только радоваться,
что не все интересующиеся «еврейским засильем» знают о существовании этой
книги. Легко представить, какие чувства её чтение способно вызвать у «остро
интересующихся»! Ведь большинство из них искренне не знают, что общее количество
чекистов всех национальностей с похожими послужными списками исчислялось не
сотнями, а тысячами. А откуда им знать? Нет же справочников, посвящённых
русским, украинским, белорусским, польским, грузинским и прочим чекистам!
Как тут уже говорилось, такие узко-национальные
справочники вообще-то и не нужны. Нужны иные — тематические, в том числе,
конечно, и по чекистам, с указанием национальности каждого. Но чтобы в них
содержались биографии всех чекистов данного периода,
данного профиля или данного уровня руководства, независимо от их
национальности. Вместе служили и стреляли, вместе душили и истребляли
меньшевиков, мужиков, священников, профессоров, инженеров, офицеров — вместе и
в книжку, под одну обложку! Такие издания тоже есть, в обзоре они используются,
но здесь, к сожалению, ещё очень много лакун. А кроме того, не помешали бы и
монографические исследования, посвящённые национальному составу чекистской и всей
прочей большевистской номенклатуры, в целом и по отдельным кластерам, с
анализом его изменений по всем периодам советской власти — с таблицами,
цифрами, графиками. Пока что ничего такого нет.
Но есть ещё одно условие
действенности антиюдофобской информации: она должна быть такой, чтобы читатель
воспринимал историю не только в виде процессов и событий, но и «в лицах». Погружаясь
в мир личностей, сконструированный антисемитами образ еврея оказывается перед сложной
задачей: ему нужно вобрать в себя множество очень неодинаково выглядевших и очень
по-разному действовавших евреев, перемешанных с гораздо более мощным множеством
неевреев, повадками и поступками отличавшихся от евреев не больше, чем одни
евреи от других. И поскольку эта задача невыполнима, образ идёт трещинами и деформируется,
утрачивая однородность и цельность, — и, соответственно, перестаёт быть хорошим
инструментом поддержания ненависти.
Выше мы привели несколько схематичных
моделей такого разрушения образа «ненавистного еврея». В некоторых случаях для
приведения модели в действие достаточно воспринимать исторические фигуры как просто
деятелей, а в некоторых требуется, чтобы они воспринимались и оценивались уже и
как личности. Тем самым мы возвращаемся к мысли, с которой начали этот
заключительный очерк: со всех позиций — и с позиции исторической правды, и с позиции
борьбы с юдофобией — в исторических персонажах важно показывать и видеть личности.
А антисемиту, наоборот, важно, чтобы личности не высовывались из-под лелеемого
им общеплеменного «образа».
Глупо требовать от кого бы то ни
было, чтобы он перестал ненавидеть таких подонков, как Ярославский. Но хорошо
бы дать возможность читателю, в том числе и юдофобу, сопоставить биографию
Ярославского с биографией, к примеру, Давида Рязанова (Гольдендаха), тоже марксиста
и тоже члена РКП(б)-ВКП(б), но человека исключительной порядочности и мужества,
противника революционного насилия и партийного диктата, сторонника демократии и
свободомыслия, критика Ленина и всей его политики и личного врага Сталина (который
его в 1938 году и расстрелял)[12]. И не
исключено, что и до самого дремучего юдофоба дойдёт, что Ярославский стал тем,
кем он стал, не потому, что был евреем, а потому, что (в отличие от того же Рязанова)
ещё смолоду, организуя грабежи банков[13], в
согласии с теорией Ленина научился переступать через «буржуазные» право и мораль,
а позже, под крышей новой власти преследуя инакомыслие и инаковерие, натренировался
презирать свободу слова и совести, чужую честь и чужую жизнь. А это — путь к «адамианизации»:
кто попирает человеческое достоинство в других, не будет защищать его и в себе.
Если это удастся понять (что несложно),
то интерес к «засилью евреев» среди большевиков (или к «засилью немцев» в
дореволюционной России) уже не будет таким беспокоящим. Злодеяния и благодеяния
творятся людьми, а не их признаками — социальными или этническими. Пусть эти
признаки и кажутся кому-то очень существенными и даже определяющими поступки
людей.
Впрочем, история с философией — это не
совсем тот мир, в котором живёт основная масса наших антисемитов. Её духовная
пища поступает к ней не из научной литературы, а из подворотни. Так было
раньше, так и теперь, только подворотня теперь другая. Если прежний антисемит
из песни Высоцкого подзаряжался в общении с алкашом в бакалее и с ребятами в
пивной, то нынешний черпает поддержку и энтузиазм в гуляющих по Рунету
«беседах» и «списках», в сетевых постах и «комментариях», обличающих евреев и
спасающих Россию с помощью компьютерной клавиатуры и компьютерной мышки. Хранители
знаний о еврейских кознях обретаются уже не в пивной и не в очереди за
макаронами, а в Сети. И что с ними делать? Просить Госдуму и Роскомнадзор
надеть на них смирительные рубашки и запретить спасать Россию?
Запретить антисемитские бредни
юридически сложно, а практически невозможно. Тем более в стране, где подворотня
давно уже перестала быть убежищем люмпенизированных маргиналов и выплеснулась
не только в тёмные закоулки Сети, но и в некогда приличные СМИ, а равно и в
думские залы и начальственные кабинеты. И кто поручится, что завтра высший
государственный интерес, сформулированный в этих залах и кабинетах, не потребует,
чтобы «весь российский народ поднялся на борьбу с сионизмом»? И как откликнется
на это требование весь российский народ? Свежей порцией анекдотов про «борцов»
— или очередной бурей ненависти в адрес «сионистов»? (укравших опять, как
всегда, у народа «весь хлеб урожая минувшего года»).
Ответы на завтрашние вопросы
готовятся сегодня. И включиться в процесс их подготовки в наших условиях можно
лишь одним способом: воздействием на общество, пока оно ещё не совсем
провалилось в подворотню. Не путём его «чистки» (этим у нас занимаются
«силовики», и упаси боже помогать им), а путём его просвещения. В том широком
смысле, какой вкладывали в это понятие просветители прошлого, считавшие важным
не только информировать людей о новейших успехах научного знания, но и
воспитывать в них уважение к чужой личности, к её праву свободно и
ответственно, в рамках справедливых и равных для всех законов, высказываться,
действовать и выбирать свою веру и свою идентичность, какими бы нетрадиционными
они кому-то ни казались.
Для этого требуется подключение
членов профессионального научного сообщества — всех, не только историков и не
только гуманитариев (Бенджамин Франклин и Андрей Сахаров гуманитариями не
были). Этот процесс, разумеется, у нас идёт, он никогда и не прерывался, но
хотелось бы видеть его более активным и систематичным. В чём ещё, как не в
просвещении народа, состоит, как теперь принято говорить, «социальная миссия»
интеллигенции? Тем более что выполнять её сегодня совсем не трудно и ничуть не
жертвенно: «хождение в народ» можно осуществлять уже и без отрыва от своего
рабочего места и от своего домашнего кресла — одним кликом мышки.
Вряд ли кто-то располагает точными
данными, сколько сейчас в России антисемитов и в какой пропорции распределяются
среди них антисемиты радикальные (как мы выразились во введении — «нутряные»,
их ещё называют «зоологическими») — и пассивные, «наведённые» на юдофобскую
волну чтением антисемитской литературы (и постольку пока лишь «сочувствующие»).
Но оценочные сведения на этот счёт имеются. В 2018 году, по данным социологов
Левады-Центра, доля радикальных антисемитов оценивалась в 8-13% взрослого
населения, а доля сочувствующих им (и готовых при случае поддержать их) — в 20-30%[14]. Это
совсем не мало, особенно с учётом того, что иммунитетом против антисемитской
заразы, как выявлено тем же исследованием, обладают не более 28-30%
российских граждан. Тогда как в середине 90-х
годов такой иммунитет имели более половины россиян[15].
То есть тенденция не обнадёживает.
Говоря словами шукшинского героя, «народ к разврату готов». Печально, но что
делать. Как сказал бы усатый генералиссимус, другого народа у нас для вас нет.
И наивно полагать, что эта старинная готовность к шовинистическому разврату,
веками подогревавшаяся царями и генсеками, как-нибудь сама собой рассосётся или
будет гаситься властью. Путин со своими Ротенбергами сегодня есть — а завтра
его нет. А выстроенная им на православно-самодержавных скрепах «суверенная
вертикаль», глубоко чуждая «окончательно изжившей себя так называемой
либеральной идее»[16], —
останется, вместе с традицией нелиберального выяснения отношений «народа-богоносца»
с «народом-христопродавцем».
И почему надо думать, что с
наступлением очередного экономического или политического кризиса эта традиция
не даст о себе знать? Вполне может дать. Если только кто-нибудь не сумеет
вовремя подсказать народу-богоносцу более цивилизованные пути решения его метафизических
и практических проблем. Или, конкретнее, если российская либеральная
интеллигенция не сумеет просветить своих сограждан на тот предмет, что личное
достоинство человека есть главная ценность в этом мире. И пренебрегать этой
ценностью, не уважать её в себе и в других, приносить её в жертву не только
«интересам брюха», но и интересам класса, нации или государства — грубая ошибка,
за которую потом придётся очень дорого и долго расплачиваться. Большевики, хлебнувшие
лагерей и ставшие свидетелями жестокого краха своего вероучения, могут это
подтвердить.
Конечно, просвещение взрослых мужей
и половозрелых отроков — дело неблагодарное и успеха не гарантирующее, и к
просвещению антисемитов, тем более «нутряных», это относится в полной мере.
Многие просвещаемые не выказывают стремления повысить свой
культурно-образовательный уровень — в невежестве и дикости им уютно. Есть
вечный враг, источающий вселенское зло — стало быть, есть исчерпывающее и
увлекательное объяснение всем их житейским неудачам и профессиональным пшикам,
а равно и бедности и неустроенности их великого народа, который был бы ещё
более велик, кабы не происки вечного врага и его забугорных хозяев. И кто-то,
шибко умный, будет совать им под нос какие-то буквы и цифры, отнимая у них этот
прекрасный мир и впихивая их обратно в безобразную реальность?! Да тут можно
нарваться на такую реакцию…
Нарываться не хочется. Никогда же не
знаешь, с кем придётся иметь дело на другом конце виртуального провода — с
человеком, способным воспринимать чужую информацию, даже если она и царапает его
сознание, или с матерящимся с пеной на губах фанатом учения о жидомасонском
заговоре. И — да, в ходе общения с особо пенящимися можно и усомниться в пользе
просвещения: а не лучше ли, не проще ли оставить этих болезных наедине с их
безумной страстью?
Что проще — это бесспорно. А вот
лучше — вряд ли. Во-первых, антисемитами не рождаются, ими становятся, и почему
надо считать этот процесс во всех случаях необратимым, не очень понятно.
Во-вторых, антисемитизм — проблема не только антисемитов: наедине со своей
страстью они не останутся, как бы не так. И что бывает в тех случаях, когда их
безумная страсть находит выход, — рассказывать не надо.
А в-третьих, как заметил на излёте
Второй мировой войны тот же Сартр: «антисемитизм — не еврейская проблема, это
наша проблема»[17].
Это замечание, отнесённое к французам, уместно распространить и на русских, да
и вообще на всех.
[1] М.В. Шкаровский. Русская
Православная Церковь при Сталине и Хрущёве. — М.: «Крутицкое подворье», 1999,
с. 196. https://azbyka.ru/otechnik/books/original/18928/1shkarovskiy_m_v_russkaya_pravoslavnaya_tserkov_pri_staline_i.pdf
[5]Жан-Поль Сартр. Размышления о
еврейском вопросе. Часть 1. http://scepsis.net/library/id_1139.html
[15] Там же.
[17] Жан-Поль Сартр. Размышления о
еврейском вопросе. Часть 4. http://scepsis.net/library/id_1142.html
